Неточные совпадения
3 часа мы шли без отдыха, пока в стороне не послышался шум воды. Вероятно, это была та самая река Чау-сун, о которой говорил китаец-охотник.
Солнце достигло своей кульминационной точки на небе и палило вовсю. Лошади шли, тяжело дыша и понурив головы. В воздухе стояла такая жара, что далее в тени могучих кедровников нельзя было найти прохлады. Не слышно было ни зверей, ни птиц; только одни насекомые носились в воздухе, и чем сильнее
припекало солнце, тем больше они проявляли жизни.
В полдневный зной,
Когда бежит от
Солнца все живое
В тени искать прохлады, гордо, нагло
На при́пеке лежит пастух ленивый,
В истоме чувств дремотной подбирает
Лукавые заманчивые речи,
Коварные обманы замышляет
Для девушек невинных.
Долго спал дед, и как
припекло порядочно уже
солнце его выбритую макушу, тогда только схватился он на ноги.
Хлеб был в самом деле ужасный. При взломе он отсвечивал на
солнце мельчайшими капельками воды, прилипал к пальцам и имел вид грязной, осклизлой массы, которую неприятно было держать в руках. Мне было поднесено несколько порций, и весь хлеб был одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и, очевидно, с невероятным
припеком. Пекли его в Ново-Михайловке под наблюдением старшего надзирателя Давыдова.
На хорошей лошади от Мерева до уездного города было всего час езды, особенно холодком, когда лошадь не донимает ни муха, ни расслабляющий
припек солнца.
В зале было жарко и душно, как на полке в бане; на полу, на разостланном холсте, сушился розовый лист и липовый цвет; на окнах, на самом солнечном
припеке, стояли бутылки, до горлышка набитые ягодами и налитые какою-то жидкостью; мухи мириадами кружились в лучах
солнца и как-то неистово гудели около потолка; где-то в окне бился слепень; вдали, в перспективе, виднелась остановившаяся кошка с птицей в зубах.
Однако ж после двух часов ходьбы
солнце порядком-таки стало
припекать, и мы почувствовали невыразимую истому во всех членах.
Но Матвей уже не мог слушать, его вместилище впечатлений было не ёмко и быстро переполнялось. На солнечном
припёке лениво и молча двигались задом наперёд синие канатчики, дрожали серые шнуры, жалобно скрипело колесо и качался, вращая его, квадратный мужик Иван. Сонно вздрагивали обожжённые
солнцем метёлки лошадиного щавеля, над холмами струилось марево, а на одной плешивой вершине стоял, точно в воздухе, пастух.
Было это на второй день пасхи; недавно стаял последний вешний снег, от земли, нагретой
солнцем, густо поднимался тёплый и душистый парок, на
припёке появились прозрачные, точно кружева, зелёные пятна милой весенней травы.
Уже в некоторых местах, где
солнце сильней
припекало в полдень, пласты ила совсем пересохли.
Вслед за этим событием начал прихварывать дедушка Еремей. Он всё реже выходил собирать тряпки, оставался дома и скучно бродил по двору или лежал в своей тёмной конуре. Приближалась весна, и в те дни, когда на небе ласково сияло тёплое
солнце, — старик сидел где-нибудь на
припёке, озабоченно высчитывая что-то на пальцах и беззвучно шевеля губами. Сказки детям он стал рассказывать реже и хуже. Заговорит и вдруг закашляется. В груди у него что-то хрипело, точно просилось на волю.
Солнце начинало сильно
припекать и даже жгло спину, особенно тем, которые были в одних рубашках.
Мотоцикл простучал двадцать верст, отделявших станцию от совхоза, в четверть часа (Рокк шел всю ночь, то и дело прячась, в припадках смертного страха, в придорожную траву), и, когда
солнце начало значительно
припекать, на пригорке, под которым вилась речка Топь, глянул сахарный с колоннами дворец в зелени.
На
припеке трогательно пробивается из земли к
солнцу ярко-зеленая щетинка травы.
Несколько раз я выходил в сени смотреть на хозяина: среди раскисшего двора на
припеке солнца Егор поставил вверх дном старый гнилой ларь, похожий на гроб; хозяин, без шапки, садился посреди ларя, поднос закусок ставили справа от него, графин — слева. Хозяйка осторожно присаживалась на край ларя, Егор стоял за спиною хозяина, поддерживая его под мышки и подпирая в поясницу коленями, а он, запрокинув назад все свое тело, долго смотрел в бледное, вымороженное небо.
Там она увидала старшую дочь Марьи, Мотьку, которая стояла неподвижно на громадном камне и глядела на церковь. Марья рожала тринадцать раз, но осталось у нее только шестеро, и все — девочки, ни одного мальчика, и старшей было восемь лет. Мотька, босая, в длинной рубахе, стояла на
припеке,
солнце жгло ей прямо в темя, но она не замечала этого и точно окаменела. Саша стала с нею рядом и сказала, глядя на церковь...
Целую неделю на небе хоть бы облачко;
солнце с каждым днем обнаруживает больше и больше свою теплотворную силу и
припекает где-нибудь у стены, точно летом.
Днем
солнце начинало уже сильно
припекать.
Снова поползли, шурша, как змеи, в траве. От сырости и недавнего дождя неприятно прилипала к ногам мокрая одежда; отяжелели промокшие до нитки онучи…
Солнце, разгоревшееся пожаром на небе, сильно
припекало непокрытые головы.
Солнце сильно
припекало, и от воды шло такое сверканье, что было больно смотреть.
После обеда явилась Калерия неожиданно, в тележке, прямо с пристани, с небольшим чемоданчиком, в белой коленкоровой шляпе и форменном платье «сестры», в пелеринке, даже без зонтика в руках, хотя
солнце еще
припекало.
А когда
солнце, обещая долгий, непобедимый зной, стало
припекать землю, всё живое, что ночью двигалось и издавало звуки, погрузилось в полусон. Старик и Санька со своими герлыгами стояли у противоположных краев отары, стояли не шевелясь, как факиры на молитве, и сосредоточенно думали. Они уже не замечали друг друга, и каждый из них жил своей собственной жизнью. Овцы тоже думали…
Ванечка. Почем я знаю!.. Знать, дорогой обронил… голова кругом пошла…
солнцем что ли
припекло.
В детской опять заплакал ребенок. Был слышен голос Марьи Сергеевны. Ширяев побоялся, как бы Марья Сергеевна не увидела в окно, что он не спит. Он лег. Всходило
солнце, начинало
припекать. Комаров стало меньше, но было жарко. В зале на часах жидким жестяным звоном пробило четыре.
Был у этого богослова раб-африканец, ходивший за ним повсюду. Когда богослов вошел в кофейную, африканец остался на дворе, за дверью, и сел на камень на
припеке солнца; он сидел и отгонял от себя мух. А сам богослов лег на диван в кофейной и велел подать себе чашку опиума. Когда он выпил чашку и опиум начал расшевеливать его мозг, он обратился к своему рабу.